Многочисленные издания рассказывают нам об эпизодах из жизни Стива Джобса, которые к сегодняшнему дню уже стали достоянием общественности. Каким сильным ни был бы Google, некоторым историям суждено остаться в тайне навсегда. Но не всем. Сегодня мы публикуем перевод трёх объёмных статей, раскрывающих Стива с тех сторон, о которых доныне не слышал никто. Три человека — враг, друг и сосед Стива Джобса. Все со своей историей. Уникальной.

Два из трёх материалов, представленных ниже, были написаны на следующий день после официального объявления о кончине Стива Джобса. Первый — пост Уолтера Моссберга в своём блоге. Титулованный журналист, бессменный колумнист The Wall Street Journal и главный редактор портала All Things Digital, Уолт был самым близким другом Стива среди всех сотрудников западных СМИ. Благодаря своим связям с руководством крупнейших технологических компаний, Моссберг является одной из самых уважаемых фигур в хайтек-журналистике США. Его мнение об ушедшей легенде индустрии интересно прежде всего с профессиональной точки зрения. К слову, Стив Джобс был младше Уолта на шесть лет.

Уолтер Моссберг: Джобс, которого я знал

Этот Стив Джобс был гением, оказавшим огромное влияние на несколько разных индустрий и миллиарды жизней. О нём писали очень часто с момента его ухода с должности CEO Apple в августе. Он был исторической фигурой, сравнимой с Томасом Эдиссоном или Генри Фордом, поставившим планку для многих других корпоративных лидеров в самых различных отраслях.

Он сделал то, что должен был сделать CEO: нанимал и воодушевлял отличных людей; ориентировался на долгострочную перспективу, а не на квартал или моментную стоимость акций; делал большие ставки и совершал огромные риски. Он настаивал на высочайшем качестве продукта, на создании вещей для наслаждения и расширения возможностей конечного пользователя, а не продвинутых «юзеров» вроде IT-директоров или сотовых операторов. И он умел продавать. Ох как умел.

Как он сам любил говорить, он жил на перекрестке технологий и искусства.

Была у Стива Джобса и более личная сторона. Мне повезло увидеть её часть, ибо я часами разговаривал с ним в течение тех 14 лет, пока он управлял Apple. Так как я был обозревателем продукции, а не репортёром, интересующимся вопросами бизнеса, Стив чувствовал себя со мной чуть комфортнее обычного и говорил о тех вещах, которые он никогда бы не сказал многим другим журналистам.

Даже теперь, после его смерти, я не посмею нарушить конфиденциальность тех разговоров. Но несколько историй я всё же расскажу, чтобы обрисовать Стива таким, каким я его запомнил.

Звонки

Я не был знаком со Стивом Джобсом в его первые годы в Apple. Тогда я не писал о технологиях вообще. До 1997 года я встречался с ним лишь единожды. Но после того, как он вернулся в компанию, он стал названивать мне домой чуть ли не каждые выходные, даже в воскресную ночь. Будучи знатоком своего дела, я понимал, что частично это было попыткой «задобрить» меня. Переманить на сторону шатающейся компании, продукты которой я одно время хвалил, но теперь же рекомендовал держаться от них подальше.

Но в этих звонках было и кое-что другое. Они растягивались на 90-минутный марафон дискуссий обо всём на свете, которые открыли для меня всю широту познаний этого человека. Он мог говорить о каких-нибудь решительных идеях для цифровой революции и внезапно начать рассказывать, почему продукты Apple стали такими отвратительными, и как сильно ему стыдно за их цвета, углы или иконку.

После второго такого звонка моя жена возмутилась его вмешательством в наш выходной. Жена, но не я.

Позднее он иногда звонил мне, чтобы выразить своё недовольство какими-нибудь обзорами, или их частями. К слову, я честно рекомендовал большинство его продуктов для потребителя, малознакомого с технологиями — и мою, и его целевую аудиторию, читающую колонки в газете. Я знал, что сейчас он начнёт жаловаться, так как каждый его звонок начинался так: «Привет, Уолт. Я звоню не для того, чтобы пожаловаться на сегодняшнюю колонку. Но у меня есть несколько замечаний, если ты не против». Обычно я не соглашался с его «замечаниями», но это было совершенно нормально.

Анонсы

Периодически он приглашал меня для личной презентации каких-нибудь крупных продуктов до их официального анонса. Наверное, он делал так и с другими журналистами. Мы встречались с ним в огромной комнате с несколькими его помощниками, и он регулярно — даже тет-а-тет — накрывал устройство тканью, чтобы потом сдёрнуть её с блеском в глазах и страстью в голосе. После этого мы садились друг напротив друга и долго, долго болтали о настоящем, будущем и сплетнях индустрии в целом.

Я до сих пор помню тот день, когда он показал мне первый iPod. Я был поражён тем фактом, что компьютерная компания решила попробовать свои силы в производстве музыкальных плееров. Но он объяснил, что считает Apple компанией «цифровых продуктов», а не одних компьютеров. Точно так же было с iPhone, магазином iTunes Music и, позже, с iPad, ради которого он пригласил меня к себе домой, так как был слишком болен и не мог поехать в офис.

Слайды

Насколько я знаю, наша конференция D: All Things Digital была единственной, которую Стив Джобс посещал регулярно и при этом не имел над ней никакого контроля. Он приходил ради живых интервью прямо на сцене. Но у нас было одно обязательное правило, которое очень беспокоило Стива. Мы не разрешали использовать слайды. А слайды были его главным инструментом в любой презентации.

Однажды, буквально за час до его выхода, мне докладывают: Стив Джобс за сценой готовит целый ворох слайдов. А я напомнил ему о запрете за неделю до интервью. Я зову двух его лучших помощников и прошу передать мой запрет. Они оба отказываются, вынуждая меня сделать это самостоятельно. Захожу за сцену и говорю ему, что никаких слайдов во время интервью не будет. Будучи скандальной натурой, он запросто мог разгневаться и отказаться от участия в мероприятии. Он действительно начинает спорить со мной. Я пытаюсь настоять на своём, и тут он просто говорит: «Окей». И затем он вышел на сцену, без всяких слайдов вновь став любимцем публики.

Ледяная вода

На нашу четвёртую конференцию Стив Джобс и его главный противник, великолепный Билл Гейтс, на наше же удивление согласились появиться на сцене вместе и поучаствовать в первом их совместном интервью. В последний момент оно чуть было не сорвалось.

В день конференции, еще до приезда Билла, я провёл одиночное интервью со Стивом на сцене и спросил у него, каково это — быть крупным Windows-разработчиком. Речь шла о программе iTunes, которая к тому времени уже была установлена на сотнях миллионов Windows-PC.

Он острит: «Это как передать стакан ледяной воды кому-нибудь в аду». Затем приезжает Билл Гейтс и узнаёт об этой фразе. Он натурально взбешён, ибо ранее моя коллега Кара Свишер и лично я обещали выдержать всё мероприятие на достойном уровне. Перед интервью Гейтс говорит Стиву Джобсу в лицо: «Видимо, я и есть представитель ада?» В ответ Стив молчит, а затем медленно подаёт Биллу бутылку воды.

Напряжение момента спало вмиг, и интервью впоследствии ознаменовалось настоящим триумфом. Когда оно закончилось, слушатели встали и наградили участников бурными овациями, а некоторые еще и пустили слезу.

Оптимизм

У меня нет возможности узнать, как Стив Джобс общался со своей командой в сложное время 1997-го и 1998-го года, когда компания была вынуждена обратиться за помощью к своему заклятому врагу. В Стиве действительно была какая-то грязная, меркантильная сторона, и я догадывался, что время от времени она всплывала как внутри компании, так и при заключении сделок с партнёрами, которые потом рассказывали похожие на правду истории о сложностях работы с Джобсом.

Но я могу честно сказать: во время наших многочисленных разговоров он был переполнен оптимизмом и уверенностью — как за Apple, так и за цифровую революцию в целом. Даже когда он рассказывал о трудностях переговоров с музыкальной индустрией, которая никак не хотела разрешать продажи цифровой музыки, или же про скупость конкурентов, его слова были умеренными и сопровождались анализом долгосрочных перспектив. Возможно, он делал это специально для меня, зная некоторые тонкости моей профессии, но, тем не менее, я каждый раз был этому шокирован.

Иногда во время наших с ним разговоров, когда я, например, критиковал решения звукозаписывающих компаний или операторов, он удивлял меня противоположным мнением, объясняя ситуацию с их точки зрения: как сложна их работа в условиях технологической неразберихи и как они пытаются выйти из того или иного положения.

Его качества отразились в день открытия первого розничного магазина Apple. Произошло это в Вашингтоне, недалеко от моего дома. Он лично организовал экскурсию для журналистов и был столь горд за свой магазин, будто отец своего первого ребёнка. Я сказал, что магазинов, понятное дело, будет немного, и спросил, что знает Apple о розничном бизнесе.

Он посмотрел на меня как на сумасшедшего, сказав, что магазинов будет очень, очень много, и что компания провела целый год, разрабатывая планы магазинов и воплощая их вживую в секретном помещении. Я попытался подколоть его, спросив, утверждал ли он, будучи CEO, степень прозрачности стекла и цвет дерева столов. Он даже не задумался, прежде чем ответить «Да».

Прогулка

Уже после пересадки печени, во время домашней реабилитации, Стив Джобс пригласил меня к себе домой в Пало Альто, чтобы разузнать о последних новостях и событиях индустрии. Этот визит растянулся на три часа, разделённых посещением парка, на котором Стив настоял, несмотря на мою тревогу относительно его самочувствия.

Он объяснил, что старается как можно больше ходить и каждый день ставит себе определённую цель. Сегодня этой целью стал парк неподалёку от его дома. Мы шли до парка и говорили, и вдруг он резко останавливается. Выглядит при этом он не очень хорошо. Я упрашиваю его вернутся домой, потому что не знаю техники искусственного дыхания. Говорю ему, что уже вижу заголовки: «Беспомощный журналист оставил Стива Джобса умирать у тротуара».

Но он лишь посмеялся. Отказался возвращаться и, после небольшой паузы, продолжил идти в парк. Мы сели там на скамейку и говорили о жизни, о семьях и о наших болезнях. Он говорил о ведении здорового образа жизни. А затем мы вернулись обратно домой.

На моё счастье, Стив Джобс не умер в тот день. Но теперь его действительно нет, такого молодого; и это мировая потеря.

Вторая часть принадлежит перу бывшего редактора портала Gizmodo Брайану Лему. Именно он фигурировал во многих новостях, связанных с утерянным прототипом iPhone 4. Спустя год стало ясно — именно Брайан всё время стоял между Apple и злополучным смартфоном, и именно благодаря его непреклонности скандал вышел на тот грязный, бурлящий уровень, о котором сейчас стараются не вспоминать. Однако Брайан стоял не просто между компанией и устройством. Всё было гораздо сложнее. Брайан частично раскаивается за свой поступок, о котором он расскажет чуть ниже, но всё равно считает, что поступил верно. Выводы делаем сами.

Брайан Лем: Стив Джобс всегда был добр ко мне или извинения м*****

Я встретил Стива Джобса, когда работал в Gizmodo. Он всегда был джентльменом. Стиву понравился я, ровно как и Gizmodo. И он тоже мне понравился. Многие из моих друзей, с которыми я работал в Gizmodo, называют те дни «старыми добрыми временами». Потому что это были дни до того, как всё пошло к чёртям. Это было до того, как у нас появился прототип iPhone 4.

Моя первая встреча с Джобсом произошла во время конференции All Things Digital, где Уолт Моссберг брал интервью у Билла Гейтса и Стива Джобса. В то время Райан Блок был главным редактором Engadget, и мы довольно сильно конкурировали друг с другом. Райан был настоящим ветераном, а я только научился подбирать ножки под стул. Дело было во время ланча. Райан увидел Джобса и подбежал к нему, чтобы поздороваться. Через минуту я собрал всю свою смелость и сделал то же самое.

[Далее выдержка из поста на Gizmodo в 2007 году]

Я столкнулся со Стивом Джобсом в холле по дороге на ланч после конференции All Things Digital. Он выше, чем я думал, и довольно сильно загорел. Видимо, Гавайи. Я уже приготовился представиться, как подумал, что он, наверное, сильно занят и не хотел бы, чтобы его тревожили. Потому пошёл и взял себе салат. Но меня не покидала мысль о том, что часть моей работы — быть агрессивнее в подобных вещах. Поэтому я ставлю на стол тарелку и пробиваюсь через толпу, чтобы поздороваться. Никаких длинных речей, просто говорю: «Привет, я Брайан из Gizmodo. А вы сделали iPod, да?» Правда, второе предложение я так и не озвучил.

Внезапно Стив загорается радостью. И он говорит мне, что читает наш сайт. Причём три-четыре раза в день, потому что мы часто его обновляем. Я говорю ему, мол, очень признателен за ваши клики, и буду продолжать покупать айподы, если он будет продолжать нас читать. Выясняется, что это его любимый блог про гаджеты. Это был по-настоящему здоровский момент. Его лицо отражало самое честное восхищение. А я, наверное, выглядел как парень из первого ряда на концерте Beatles. Старался выглядеть «профессионалом».

Честно говоря, я боялся, что мужик не был в восторге от наших великолепных «фотожаб» с ним в главной роли. У него было чувство юмора. Для меня это было огромной честью: человек, сфокусированный на качестве и оригинальности, поддержал нашу работу. Особенно с учётом того количества опечаток, которые я делал ежедневно.

Спустя несколько лет я помню, как отправлял ему одну из первых версий редизайна нашей главной страницы. Она ему не очень понравилась. Но ему понравились мы.

Брайан,

Некоторые моменты мне нравятся, но другие моменты я не понимаю. Не уверен, что плотность информации здесь соответствует вам и весу вашего бренда. Немного банально. Я посмотрю на всё это на выходных и смогу дать более развёрнутый ответ.

Мне нравится то, что вы делаете, и я ваш ежедневный читатель.

Примерно тогда же Джобс пытался продвинуть iPad как издательскую платформу, и, по заверению моих друзей из других проектов, постоянно упоминал Gizmodo в качестве примерного сетевого журнала. Мне не было комфортно от мысли, что Джобс или кто-нибудь еще в Apple, вроде Джони Айва, читали наши работы. Они были обрывочными, небрежными, излишне воодушевлёнными, массовыми и, в целом, экспериментальными.

Было стыдно за то, что люди, помешанные на достижении идеала, читают что-то такое, что изначально задумывалось с прямо противоположными принципами. Мы были неким анти-истеблишментом, ровно как и Apple в свои первые годы. Но Apple побеждала и сама стала истеблишментом. Рано или поздно мы должны были столкнуться. Выход на новый уровень всегда даётся нелегко, и мне предстояло в этом убедиться.

Я был на выходном в тот момент, когда Джейсон [член редакции Gizmodo] наложил руки на прототип iPhone. Через час после публикации первого материала зазвонил телефон. Судя по номеру, набирали из штаб-квартиры Apple. Я подумал, что это был-кто нибудь из PR-команды Apple. Я ошибся.

Привет, это Стив. Я очень хочу забрать свой телефон.

Он не требовал. Он спрашивал. Он был доброжелателен и весел. Я был совершенно не готов к такому разговору, ибо только возвращался с сёрфинга, но нашёл в себе силы собраться.

Я очень рад, что ты повеселился с нашим телефоном, и я совсем на тебя не злюсь. Я лишь злюсь на менеджера, который потерял его. Но нам нужно забрать телефон, потому что мы не можем позволить ему попасть в чужие руки.

Я подумал: разве он еще не находится «в чужих руках»? Он продолжил.

Есть два варианта дальшейших действий. Я могу послать кого-нибудь, кто заберёт телефон…

У меня его нет.

Но ты знаешь того, у кого он есть… Или мы можем послать кого-нибудь с бумагами, а я не хочу так делать.

Он предлагал нам лёгкий выход из ситуации.

Я сказал ему, что мне нужно поговорить с командой. Прежде чем разговор был окончен, он спросил:

Что ты думаешь о нём?

Он прекрасен.

Во время следующего звонка я сказал ему, что мы отдаём телефон обратно. Он радостно спросил, мол, куда мне присылать кого-нибудь. Я ответил: прежде чем мы поговорим об этом, мы должны поговорить о наших требованиях. Мы хотели, чтобы Apple официально подтвердила, что это был их телефон. Посчитали, что это входит в общепринятую практику. Но он сказал, что он не хочет признавать принадлежность устройства официально, потому что это отразится на продажах текущей модели iPhone. Он сказал:

Вы хотите, чтобы я отстрелил себе свою же ногу!

Может, всё это было из-за денег, может и нет. Я чувствовал — он совсем не хочет, чтобы кто-либо указывал ему, как себя вести. Но и я не был готов мириться с его указами. Особенно с учётом моей позиции как журналиста. Я имел полное право сказать Стиву Джобсу, что и как надо сделать, и я не собирался упускать эту возможность. Он не был обрадован моими словами и отключился, а затем ушёл советоваться с кем-то в компании.

Потом он снова набрал мне.

Хэй, Брайан, это твой самый любимый человек на свете!

Мы оба посмеялись. Затем он резко замолчал и спросил.

Ну и что мы будем делать?

Если вы не хотите присылать нам письмо с официальным заявлениям, тогда присылайте человека с бумагами. Особой разницы нет, потому что так или иначе мы получим от вас подтверждение происхождения устройства.

Ему это явно не понравилось:

Полное дерьмо. Если я отправлю вам бумаги и пройду через все последствия этого решения, то я не оставлю это просто так. Значит, кого-то в вашей организации отправят за решётку.

Я сказал ему, что мы не знаем ничего о возможной краже устройства, которая могла иметь место ранее, и что мы желаем вернуть его обратно. Но мы требуем, чтобы Apple официально запросила его. Я сказал, что ради этой истории я готов пойти в тюрьму. И тут он, видимо, понял, что я не сдвинусь с места.

И тогда всё стало чуточку неприятнее, сложнее, и я не хочу говорить о подобных вещах в такой день. Он из тех людей, кто не любит, когда у них не получается делать дело по-своему. Но иначе тогда быть не могло. Все мы можем выйти из себя.

Стив перезвонил мне и холодным тоном подтвердил, что отправит нам письмо с официальным запросом на возврат устройства.

Последнее, что я сказал ему в тот день:

Стив, я хочу сказать, что я люблю свою работу и иногда она бывает захватывающей; но иногда нам приходится делать вещи, которые некоторые сочли бы паразитическими, имеющими очевидные последствия для здоровья. Вещи, вроде этой.

Я сказал ему, что люблю Apple, но я сделал то, что было правильно для нашей аудитории, для читателей. Я старался скрыть тот факт, что мне очень грустно. Он ответил:

Ты просто сделал свою работу.

Он сказал это настолько по-доброму, насколько это вообще было возможно. Это немного успокоило меня. И взволновало одновременно. Тот день был последним днём, когда Стив Джобс был добр ко мне.

Наконец, мы подошли к завершающей, третьей стороне Стива Джобса. Почти интимной и наиболее закрытой. Говоря о его заслугах в индустрии, многие забывают, что для кого-то Стив Джобс был совершенно реальным человеком, живущим в прямом смысле за забором. Играющим со своим сыном, наведывающийся на родительские собрания в школу и одевающимся в смешные костюмы на Хэллоуин. Лизен Стромберг долгие годы была соседкой Стива в Пало Альто и написала о своих впечатлениях еще в конце августа, будто бы почувствовав неотвратимую беду.

Лизен Стромберг: Мой сосед Стив Джобс

Мой сосед Стив Джобс сегодня часто мелькает в новостях. В нашем городке обсуждают его решение об уходе из Apple для того, чтобы дать прорасти новым семенам. Бизнес-издания, обычные издания, блогосфера и вообще все люди натёрли до блеска фразу «величайший CEO всех времён и народов», подкрепляя её тем, что это «чудо» сформировало основу наших жизней благодаря своей гениальности.

Всё это действительно так, но здесь, в Пало Альто, Стив Джобс не только икона. Он еще и парень, который живёт на той стороне улицы. Впервые я встретила Стива много лет назад на домашней вечеринке в бассейне. Я была столь смущена тем фактом, что вдыхаю его ДНК, что не могла сказать и слова. Что и говорить о первом впечатлении обо мне, если я забыла, как меня зовут в момент первого нашего знакомства.

Я смотрела, как он плавал в бассейне со своим сыном. Он казался самым обычным мужчиной. Хорошим отцом, который любит проводить время со своими детьми.

В следующий раз я встретила его, когда наши дети пошли в одну школу. Он пришёл на родительское собрание и внимательно слушал учителя, рассказывающего о значении образования. А мы сидели и усиленно делали вид, что ничуть не удивлены присутствием рядом самого Стива Джобса.

Чуть позже я видела Стива недалеко от нашего дома. Он говорил с молодым парнём, практически полностью повторявшим стиль одежды Джобса — те же джинсы, чёрная футболка, очки в тонкой металлической оправе. Наверное, я выглядела совсем идиоткой, когда споткнулась об плитку на улице, попытавшись рассмотреть их поближе.

Во время наступившего затем хеллоуина я впервые поняла, что он знает, как меня зовут. Он и его жена сделали довольно-таки устрашающий «дом с привидениями» на заднем дворе. Он сидел рядом с дорожкой, одетый в костюм Франкенштейна. Я проходила мимо со своим сыном. Стив улыбнулся и сказал: «Привет, Лизен.» Сын отныне считал меня самой крутой мамой в городе. Еще бы, меня знает сам Стив Джобс.

С тех пор каждый раз, когда он проводил свои деловые встречи по соседству с нами, я не стеснялась улыбаться и здороваться с ним. Он всегда отвечал тем же, подтверждая, что он не только гений, но и замечательный сосед.

Со временем всё изменилось. Прогулки стали реже, походка — медленней, улыбка — не столь широкой. В начале этого года, когда я увидела Стива и его жену, идущими по улице за руку, я почувствовала, что что-то стало не так. Теперь так же думает и весь оставшийся мир.

Когда Newsweek и Wall Street Journal продолжают рассуждать о влиянии Стива Джобса на человечество, я не буду размышлять над своим MacBook Air и iPhone. Я буду вспоминать о том дне, когда увидела его на торжественной церемонии окончания школьного обучения его сына. Стив широко и гордо улыбался, а по его щеке текли слёзы. Его сын получал диплом и уходил навстречу своему будущему, оставляя позади хорошего человека и хорошего отца, которые отныне был уверен в своём, возможно, самом главном наследии.

Использованы данные ATD, TWC и PP. Часть фото принадлежит Диане Уолкер (Diana Walker).

• До ←

  Лучшая игра Gameloft впервые распродается за бакс

• После →

  О конкурсе на розыгрыш iPhone 4S